Читайте также:
Автограф века — не для Горбачева
«Вагончик тронулся»: об Ахеджаковой и серии «Автограф века»
— Юрий, кто-нибудь обращался к вам сам, чтобы войти в «Автограф века»?
— Бывает, хотя и редко. Была, например, история с Караченцовым. Позвонила его супруга, Людмила Поргина, и сказала: «Мы видели «Автограф века», а нельзя ли Колю в эту книгу?» Я говорю: «Да, конечно, Николай Петрович — замечательный артист, но мы слышали, что он болен». Она ответила: «Ерунда, приезжайте». Это было в 2008 году.
Мы приехали, встретились. И тогда еще Николай Петрович был в замечательном состоянии. В том смысле, что последствия аварии, конечно были, но тем не менее он мог говорить, нормально изъясняться, он мог размышлять, хотя, конечно, не все удавалось легко в процессе беседы.
Мы берем интервью практически каждую неделю. Хотя это не значит, что все они будут упакованы в очередную книгу. Далеко не все войдет в окончательный вариант, кто-то может и совсем слететь. Вот был у нас опыт, допустим. Я встретил Артема Тарасова — так называемого первого советского миллионера. Я с ним часто общался в начале 90-х и при встрече подумал: почему нет? Надо попробовать.
И он как человек очень легкий в общении на все сразу согласился. Но когда мы начали с ним говорить, я просто понял, что это, честно говоря, неинтересно, потому что люди, у которых есть некий коммерческий смысл существования, в деятельности которых существует понятие «коммерческий заказ», это — не герои наших романов.
— Герои вашего альманаха уже дали множество интервью, сами много писали и выступали… Они уже очень многое сказали. Не было ли ощущения, что они где-то повторяются, говорят какие-то дежурные фразы? Ведь очень медийные люди порой говорят на каком-то автомате. Возможно, что они наговорят для вашей уникальной книги, все уже раньше ими было озвучено?
— Нет. Мы в отличие от газет, журналов, телевизионных каналов никуда не спешим. У нас есть как минимум 5 лет для того, чтобы прочитать все интервью, которые какой-то человек давал кому бы то ни было. Но бывает, к сожалению, что времени все равно не хватает.
Вот с Иосифом Давыдовичем Кобзоном, к сожалению, не успели. Хотя я посмотрел за последние 11 лет огромное количество интервью с ним. Я знаю все, что он кому-то рассказал, и был готов с ним встретиться и поговорить о том, о чем с ним никто еще не говорил. Но уже не получится…
Мне всякий раз нужно просмотреть весь материал, который только можно найти по данному герою, чтобы ни в коем случае не бродить по тем закоулкам, в которые кто-то когда-то из моих коллег уже залезал, по тем темам и направлениям, по которым он уже отрапортовал в предыдущие десятилетия. Но самое главное, мы и не занимаемся выяснением, кто у кого украл пальто, кто на ком был женат, постольку-поскольку это уже действительно не так интересно.
Несравненно интереснее разговаривать и выяснять их позиции и оценки того, что произошло с ними, что произошло за последние 30 лет со страной, что произошло с отраслью, в которой они считаются недосягаемыми вершинами, которые являются ориентиром для других представителей профессии и на которые мы все ориентируемся.
Наш разговор, вроде бы такой газетно-журнальный, но в тоже время и глобальный, в том смысле, что он посвящен актуальным вопросам современного положения культуры. А с другой стороны, для того чтобы разобраться в этом, хочешь не хочешь, а нужно обращаться в прошлое.
— Сталин сказал, что у нас нет другой интеллигенции, какая есть, такая и есть. Какие они — эти люди? Что вас пугает, что вас радует? О чем говорят «Автографы века»?
— Эти книги говорят о том, что этот социальный слой — та прослоечка, которая быстрее всех остальных слоев и классов подвергается изменениям и порче, если оказывается в соответствующих условиях. В интервью, которые они давали в начале нулевых годов, они поливали грязью советское прошлое, рассказывали, что абсолютно все там было отвратительно, и они состоялись только благодаря своему личному потенциалу и невероятному творческому таланту.
Но оказалось, что за последующие 10-15-20 лет от большинства из них никакого серьезного результата не было. Метаморфозы, которые происходили с их мировоззрением и их творчеством, абсолютно не обернулись какими-то выдающимися произведениями, о которых было бы не стыдно говорить.
И вот сегодня эти старцы, большинству которых уже под 90, рассказывают про то время уже как-то иначе. И мы видим, что их надежды на капитализм, на буржуазную Россию как-то не оправдались. И это — практически везде и со всеми, кого ни возьми, в любой отрасли, будь то литература, режиссура, наука, будь это актеры или спортсмены…
Творческая интеллигенция, естественно, обслуживает те потребности, которые существуют в доминирующей, господствующей идеологии. Вот нынешняя господствующая идеология совершенно не нуждается ни в романе «Тихий Дон», ни в романе «Мастер и Маргарита», ни в каком-то другом романе… Даже свой собственный «Архипелаг ГУЛАГ» они не могут сейчас написать. Вот и все.
— А что они могут?
— А ничего. Вот абсолютно ничего. Они могут только читать лекции, в том случае если они для кого-то представляют интерес. Да и всего той интеллигенции осталось буквально полтора человека.
— А кого же вы хотите включить в следующие тома?
— С Никитой Михалковым мне бы хотелось поговорить, но позже. Пока я к нему не подъезжал ни на какой козе. Постольку-поскольку его папа есть во второй книге, а сам Никита Сергеевич каким-то образом оказался внутри нескольких интервью последнего тома, его и так достаточно. Хотя он мне, конечно, очень интересен.
Мне просто хотелось бы позадавать ему вопросы такого плана, которые, наверное, ему никто никогда не задает. Я не видел таких интервью с Никитой Михалковым, которые были бы лишены попытки льстить ему и подыгрывать его линии, которая присутствует во всех эфирах его программы «Бесогон».
Есть еще очень интересные люди. Я думаю, если еще две или три книги мы сделаем за ближайшие 15 лет, то героями последней будут Гребенщиков и Мацуев. А сейчас наиболее интересна Пахмутова и Добронравов. Надо успеть…
Беседовала Инна Новикова
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
Источник фото: Fotodom.ru
Читайте также:
Кухня книжной серии «Автограф века»
