— Проект «Автограф века» действительно уникальный. Недавно вышла третья книга вашей замечательной серии. Третий том за 12 лет, начиная с 2006 года. В каждой книге 25 интервью самых значимых и уважаемых людей, которые вошли в историю XX века. Больше таких проектов нет даже с точки зрения экономической: какой смысл в тираже 250 экземпляров. Но это потрясающе красивое издание, имеющее огромную культурно-историческую ценность. Как вообще возникла эта идея? Почему она появилась? Что вы этим хотели и хотите сказать людям?
— Сама идея возникла еще в 2001 году у меня и моего друга Максима Иванова. И она возникла в связи, в том числе, и с той вселенской истерикой, которая образовалась после разрушения Башен-близнецов в Нью-Йорке. Наверное, после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки никаких настолько масштабных катастроф не происходило.
Поэтому мы подумали: может быть, как-то имеет смысл поговорить об этом не просто на уровне вот такой политической и обывательской позиции сиюсекундной, а как-то попробовать поразмышлять по этому поводу с выдающимися деятелями мировой культуры, которые создают какие-то великие произведения, рассуждают на какие-то глобальные темы.
Но что бы они ни говорили, как бы мировые цивилизации ни формулировали свои задачи, тем не менее вот раз — и кто-то направляет куда-то самолет, устраивает такие колоссальные теракты, войны…
И мы поняли, что надо поговорить с самыми-самыми выдающимися деятелями мировой культуры — от английской королевы до Билла Гейтса. Например, на тот момент мы выбрали Михаила Горбачева и оперного певца Паваротти. В этом плане тогда наиболее значимые имена были.
Причем мы сразу подумали: а как же мы к ним подкатим? Но мы также быстро поняли, что это надо делать не только нашими скудными журналистскими резервами и разумом, а надо привлечь к этому великих писателей той же эпохи начала нулевых годов.
Мы обратились, пригласили к участию и начали обсуждать эту тему с Милорадом Павичем, Василием Аксеновым, Харуки Мураками, Франсуазой Саган. Я помню, что декана журфака Ясена Засурского мы попросили написать рекомендательное письмо Джону Апдайку, Гарсиа Маркесу… Ведь для того, чтобы вызвать английскую королеву на диалог, конечно, имена Максим Иванов и Юрий Панков, хоть и мощные, но не очень, так сказать, достаточные.
— У английской королевы они вызывают некоторые сомнения.
— Да. А вот, например, Франсуаза Саган или Гарсиа Маркес, кажется, уже могли и с ней выйти на диалог.
Вот собственно, несколько лет и продолжалась, в прямом смысле слова, чехарда. То есть мы часто обращались к Василию Аксенову, потому что с ним были наиболее близки. Все-таки на одном языке разговариваем, поэтому было проще понять друг друга, понять, что мы хотим друг от друга.
Он сказал, что с удовольствием взял бы интервью по поводу энтропии цивилизации и всего, что происходит в человеческом мире, у Нельсона Манделы или у своего друга Мстислава Ростроповича. Мы спросили: может быть, еще у Горбачева? Он говорит: вряд ли у Горбачева, он не захочет, потому что я не хорошо о нем отзывался в каких-то своих телевизионных передачах, которые выпускал еще в перестроечные годы.
Мы ответили, что тогда сами попробуем. Обратились в пресс-службу Горбачева. Нам сказали, что нет, Горбачев не хотел бы, но если бы о нем написали Маркес или Саган, то было бы неплохо. Тогда мы обратились к Саган, она сказала, что и Горбачев — ладно, но лучше, если будет писать о Валентине Терешковой. В общем, все это дошло до такого абсурда…
Мы позвонили Брижит Бардо, она сразу предположила: «Вы мне звоните, наверное, чтобы пристроить какую-нибудь собачку?» (Она же увлекается спасением животных.) — «Нет, мы бы хотели, чтобы вы дали интервью нашему автору Василию Аксенову». Она сказала: «Я никогда не читала его произведения, пришлите мне несколько страничек».
— Прислали?…
— В результате какой-то такой тупик стал образовываться, что мы все-таки решили спуститься на землю и понять, что живем в замечательной стране и замечательном городе, где рядом с нами живут выдающиеся деятели нашей культуры, на именах которых выросли мы, наши родители, наши дети…
Нужно как раз с ними успеть поговорить обо всем главном, что накопилось, и том, что им подчас не дают сказать журналисты, которые прибегают впопыхах, записали на полчаса беседу с каким-нибудь Юрием Яковлевым или Георгием Данелия, с Людмилой Зыкиной или Сергеем Юрским и т. д.
Добились короткого интервью, опубликовали и забыли, а что-то нужно сделать для того, чтобы сделать их своим собеседником, своим союзником. Какую-нибудь такую долгую историю придумать, чтобы не просто прийти и уйти, а чтобы постоянно иметь основания задавать и задавать вопросы.
Это очень сложно, поскольку задача не на секундочку так влезть в спальню, условно говоря, или в рабочий кабинет, а как-то создать какие-то отношения. И вот тогда мы придумали, что надо сделать так, чтобы каждый, к кому мы обращаемся, сначала на обычном листе бумаги написал своей собственной рукой некий краткий вразумительный текст, обращенный к будущим поколениям, будущим читателям какой-то книги.
Он пишет на листе бумаги. Потом мы вместе с фотографией заверстываем его на лист формата А4 и печатаем 250 листов, 250 копий с этим текстом делаем. Потом приносим ему. И он сидит и на каждом листе ставит свой автограф, подписывается под своими словами, обращенными в вечность. Потом мы берем у него интервью и в начало интервью вклеиваем этот листок. Вот, собственно, все 25 глав так и делаются, и каждая глава начинается таким листом.
Дело в том, что это я сейчас рассказал за полторы минуты, а в реальности весь этот процесс складывается из огромного количества встреч, согласований, деталей, интервью, уточнений… Я не говорю уж про подбор фотографий, выяснений, кто там еще на фотографиях. Так, с Эрнстом Неизвестным мы начали общаться по этому поводу аж в 2002 году, а закончили только в 2015-м.
Людмила Зыкина листы эти подписывала год. Елена Образцова полгода, Анатолий Карпов — четыре месяца… С Глебом Панфиловым я целый год, с октября 2015-го по август 2016-го, встречался два раза в месяц и записывал его рассуждения о судьбе кинематографа, страны и т. д.
И я абсолютно уверен, что ничего из этого они никому никогда не рассказывали, потому что просто-напросто не было такой задачи и возможности у них. Постольку, поскольку обычные интервью у них берутся за полчаса и после этого уже герой интервью и интервьюер, как правило, никогда не встречаются. А здесь — практически полная история их жизни и история какого-то глобального вопроса поднимается и разминается, вспоминается, разъясняется буквально до последней детали.
Продолжение следует…
Фото: commons.wikimedia.org
Беседовала Инна Новикова
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
Духовные скрепы Запада развалили дело Скрипаля
