Сербский гамбит
— Недопуск властями самопровозглашенного Косово на территорию края автомашин с сербскими номерами спровоцировал виток напряжённости между Белградом и Приштиной. Когда одна сторона сдаёт другой фигуру, чтобы впоследствии оказаться в выигрыше, это в шахматах называется «гамбит». После разрешения данной ситуации Косово или Сербия окажется в выигрыше?
— По вопросу Косово Белграду можно иметь две позиции:
Вопрос в том, сколько у той и другой позиции издержек и сколько получает плюсов та или иная сторона.
Возьмём сначала Белград. С января 2014 года был дан старт переговорам о членстве Сербии в ЕС, и вопрос об окончательном решении статуса Косово и Метохии был физически внесён в переговорную основу Белграда и ЕС. Во-вторых, Сербия — это транзитное государство, связывающее Европу с большим Средиземноморьем и странами Ближнего Востока.
Транзитное положение обеспечивает Сербии последовательный экономический рост после разрухи 90-х и нулевых годов.
Транзитные и инвестиционные потоки, которые идут в Сербию, построены на том, что Сербия — это часть Европы. Это сужает для Белграда переговорное поле по вопросу отношений с Приштиной. В-третьих, ограничивает позицию Белграда то, что от лица ЕС переговоры курирует Германия и лично Ангела Меркель. Евросоюз — первый в рейтинге инвестор в Сербии. Это значит экономический рост, инвестиции, снижение безработицы. Поэтому отказ от переговоров по статусу Косова и Метохии приведёт Белград к международной изоляции.
Поэтому Белград в последнее десятилетие объективно не просто выполнил все условия, которые ему ставил Брюссель по нормализации отношений с Приштиной, но где-то их и перевыполнил.
Всё это для того, чтобы как можно быстрее закрыть косовский вопрос. Белград на уровне политических элит готов признать независимость Косово, но эти условия должны дать хоть какой-то выигрыш Белграду. Другое дело, что это по-прежнему остается крайне болезненным внутриполитическим вопросом в общественных настроениях, поэтому ни один из политиков двух последних десятилетий на такое не решился. В 2018 году кулуарно появились сведения о том, что Александр Вучич и Хашим Тачи достигли соглашения по косовскому вопросу, которое представляло собой территориальное разграничение. Его генеральный смысл в том, что сербы получали бы северную часть Косова, которая и так преимущественно населена сербами, в свою очередь албанцы-косовары могли претендовать на южные районы Сербии: Прешево, Буяновац, Медведжи, которые практически полностью населены албанцами.
План территориального разграничения поддерживали все, включая Москву, кроме ФРГ. План не стал официальным планом переговоров вследствие категорической позиции Берлина по возможности передвижения границ в Европе.
Что касается Приштины, то она при любом раскладе находится win-win.
Она выигрывает, потому что при решении косовского вопроса получается независимое государство. Вся система передвижений между Северной Македонией, Албанией и Косово готова к образованию Великого Албанского государства, то есть к решению албанского вопроса в Юго-Восточной Европе. В случае если они блокируют переговоры с Белградом, они опять находятся в позитивной ситуации, потому что у них есть:
- независимость, провозглашённая в одностороннем порядке;
- огромное количество государственной атрибутики, которая свидетельствует о том, что они существуют в независимом режиме;
- международные прецеденты, структурно похожие на их случай, на которые они могут опираться.
Они могут дальше просто игнорировать переговоры с Белградом.
Здесь проблемы у Белграда, а не у косоваров. Сообщения последних дней посвящены возможности отзыва соглашений о безвизовом перемещении граждан стран бывшей Югославии на территории Евросоюза. Косовары понимают, что они стоят последними в списке на членство в ЕС, и их позиция от этого по Белграду никаким образом не изменится.
Уникальный опыт Москвы
— Как в этой ситуации вести себя России?
— Есть преемственность российской политики периода королевской Югославии, социалистической Югославии, то есть конструктивные отношения с Юго-Восточной Европой для Москвы всегда строились на двух основаниях:
- геополитического отношения к региону как к перекрестию между Европой, Азией и собственными границами, которые в период СССР и Югославии практически пересекались;
- культурно-цивилизационной и религиозной общности с южнославянскими народами.
При этом наша политика не складывается в общебалканскую концепцию. Это ситуация стратегического партнёрства и глубокой близости с сербами; ситуация нормальных, но часто политически негативно окрашенных отношений с Загребом, при экономическом сотрудничестве. Мы традиционно, с социалистических времен, держим высокий градус со Словенией, но вне публичного поля. В последние годы наблюдаем абсолютную деградацию в отношениях с Черногорией, она связана с отрицанием православной церкви, лидером в мире которой является Москва. Мы имеем несбалансированные отношения в Боснии и Герцеговине.
Хотя у нас есть уникальный опыт общения с мусульманским миром, как у государства многонационального. Я говорю:
- о Татарстане,
- Башкирии,
- Северном Кавказе.
Странно, что мы активно не пользуемся умением выстраивать отношения с разными религиозными группами. Мы практически полностью игнорируем албанское пространство, которое является одним из важнейших факторов будущего развития Юго-Восточной Европы.
Если мы сможем для себя сформулировать, зачем нам Юго-Восточная Европа, в каких географических границах мы её видим, тогда фактор нашего присутствия будет гораздо более весомым, он не будет подвергаться сомнению со стороны балканских государств и позволит Москве использовать Юго-Восточную Европу как фактор своего влияния и на Ближнем Востоке, и в Европе.
