Не знаю, вспомнит ли кто-нибудь из руководителей новой России этот уникальный случай в истории страны, но то, что пожар на телебашне уникален, — это несомненно. Как отмена рабства в европейской России только в 1861 году или Октябрьская социалистическая революция 1917 года. Ничего подобного мир не знал.
Хотя, если быть точным, Останкинская башня была вторым известным телеретранслятором, который мог рухнуть. Первой жертвой стала Берлинская телебашня времен Третьего рейха. С той лишь разницей, что Останкинскую мы чуть не угробили сами, устанавливая в России «дикий капитализм», а Берлинскую разбомбили союзники.
Сегодня никто не будет отрицать могучую силу телевидения. Особенно как дешевого (когда-то телеведущие имели среднюю зарплату и не имели второго гражданства) пропагандиста для миллионов. Даже вездесущий интернет ни в какое сравнение не идет с «ящиком» или плазмой. Про интернет говорят «помойка», телевидение избежало этого эпитета.
Но так было не всегда. Еще на заре 1930-х годов, когда США и Советский Союз думали, куда приткнуть «передачу изображения на расстоянии», в Третьем рейхе высоко оценили пропагандистский потенциал телевидения.
Неслучайно 22 марта 1935 года шеф службы радио и телевещания нацистской Германии Ойген Хадамовски в ходе открытия первой в мире телепередачи произнес с «голубого экрана»: «В этот час на нас возлагается величайшая и святейшая миссия — неугасимо нести во все немецкие сердца лик фюрера».
Надо отдать должное шефу службы радио в первоначальном виде, который еще в 1933 году писал, что пропаганда и дифференцированное применение силы должны дополнять друг друга в особо продуманной форме. Они никогда не являются абсолютными противоположностями. Применение силы может быть частью пропаганды. Тот же Хадамовски был движущей силой за чистку кадров радиосистемы от «нежелательных элементов» и евреев.
Тем не менее, нацистские бонзы не сразу поняли «волшебную силу искусства» никому доселе невиданного телевидения. На премьеру первого телевещания не явились ни Гитлер, ни Геббельс. Но уже через полгода на рождество 1936 года германское телевидение начало свое вещание. Теперь за ним, согласно указу фюрера «номер два», присматривал лично Гитлер.
Как все новое, телевидение в Германии прижилось не сразу. Народ был далек от этого чуда по разным причинам, зато высшим чиновникам Третьего рейха телевизионные аппараты выдавали по строго установленному списку. Странно или нет, но «ящик» считался одной из высших привилегий тогдашней Германии. Как и нынешние «вертушки» у очень ответственных чиновников.
Впрочем, берлинцы вскоре могли посмотреть телепередачи в общественных телевизионных комнатах, куда вход, в отличие от кинотеатра, был свободным. Все-таки социализм, хотя и национал.
Поначалу эфир состоял из ассорти. Десятиминутные обозрения, актуальные новости, «живые» выступления артистов и, как сейчас говорят, трейлеры кинофильмов. Забавно, но тогдашние теоретики ТВ не могли подумать, что зритель может засиживаться у телеэкрана часами. Все сюжеты были минутными.
Через пару лет руководство Германии осознало пропагандистские возможности ТВ. Рейхспочта представила Гитлеру «План обеспечения всех домашних хозяйств народным телевизором». В предвоенные годы в Германии было не больше 500 телевизоров, а зона уверенного приема находилась только в Берлине.
Звездный час германского ТВ пробил в 1936 году во время берлинской Олимпиады. Более 150 тысяч зрителей в Берлине, Лейпциге, Потсдаме могли следить за спортивными перипетиями в 28 телевизионных комнатах. А в помещении министерства рейхспочты был сооружен «гигантский» экран для 300 зрителей. И это без всяких там «нано».
Впрочем, фиаско окончилась телепередача футбольного матча Германия — Италия. Несмотря на бодрые заявления нацистских пропагандистов об «инновационных» технологиях Третьего рейха трансляции помешала банальная облачность. «Плохие метеоусловия» внесли коррективы в рапорты и марши.
Любопытно, что именно в нацистской Германии появились предтечи нынешних мыльных опер, ток-шоу и многое другое, что сегодня является само собой разумеющимся на телеэкране. Такая тема, как «Могут ли быть поцелуи на сцене и в кино настоящими?», и сегодня привлекает немало телезрителей. А это было почти сто лет назад.
Но в «правильной» Германии с тотальной цензурой всем этим фривольностям пришел конец. Приближалась война, и эфир отдавался фюреру и патриотическим выступлениям. После вторжения Германии в Польшу ТВ переходит в руки командования вермахтом.
